Песни «Персея»Кандидат географических наук М. Г. ДЕЕВКандидат географических наук А. В. ШУМИЛОВВ этой небольшой книжечке всего-то 120 страниц. Аккуратный коленкоровый переплет темно-синего цвета, на голубой суперобложке — флаг Плавморнина: в темно-синем треугольнике — семь звездочек созвездия Персей. На титульном листе — название: «Песни „Персея“». И тут же, внизу, выходные данные книги: «Персиздат, 1951. Подпалубная типография имени К. Р. Олевинского. Издание третье, перепечатанное и не последнее. Тираж — 3 экз». Никакой ошибки здесь нет — тираж, действительно, только три экземпляра. Книга, как вы догадались, «издана» на пишущей машинке...
Не было, кажется, на «Персее» человека, который бы не писал стихи, не сочинял частушки. На строгий взгляд литературного критика — непрофессиональные, не очень-то умелые. Но всегда искренние, веселые. «Песни „Персея“», любовно собранные метеорологом Казимиром Романовичем Олевинским, стали своеобразной летописью первенца советской океанологии...
Как и полагается, на первой странице книги — Гимн «Персея». Вот отрывок из него:
На звездном поле воин юный
С Медузой страшною в руках —
С ним вместе нас ведет фортуна
И чужд опасности нам страх.
..........................
И вымпел гордый пусть «Персея»,
Рой звезд и неба синева,—
Над всем полярным миром реет
Сегодня, завтра и всегда...
Автор гимна — геолог Сергей Владимирович Обручев — в 1925, 1927 годах принимал участие в рейсах «Персея».
Его сразу же захватила дружеская атмосфера, по традиции царившая на корабле. По вечерам в кают-компании читали стихи «на злобу дня», распевали персейские песни, частушки. Гидрофизик Василий Владимирович Шулейкин организовал самодеятельный оркестр — две мандолины, гитара и... две гребенки. Шутки, «подначки», розыгрыши и, конечно, шутливые ритуалы.
Среди стихов персейцев не так уж много лирических. Характерны юмористические, иронические, а иногда и сатирические нотки.
Доставалось и «соплавателям», и смежным наукам, и дирекции. После знаменитого плавания «Книповича» в 1932 году вокруг Земли Франца-Иосифа появилось, например, шутливое «донесение начальника 32-го рейса экспедиционного судна „Николай Книпович“», написанное А. В. Трофимовым и посвященное Николаю Николаевичу Зубову, тогда уже известному полярному исследователю. Вот отрывок из него.
Я обогнул седую Землю Франца,
Я к Визе проложил неизгладимый след,
Я поднял красный флаг на острове Побед.
......................................
И лишь когда вдали, на горизонте,
Покажется земля иль кромки полоса,
Одев платок, калоши, зонтик,
На мостик бодро поднимаюсь я.
И верить я хочу, что подойдя поближе,
Из синей мглы покажется Она —
Не та, не Франца и не Визе,
А вновь открытая мной «Зубова Земля».
Писал стихи и сам Николай Николаевич. Четверть всего сборника «Песни „Персея“» составляют его стихи. Судя по всему, он не придавал серьезного значения своим поэтическим опытам, это была одна из возможностей передать те чувства, которые никак не умещались в строгие параграфы научных отчетов или в сухие слова докладов на производственных совещаниях.
Был отдан нам приказ такой,
И все мы приняли в Совете,
Что у мурманских берегов
Бросать мы будем в море сети.
.........................
На плавморнинском корабле
Мы были все отваги полны,
И к Франц-Иосифа Земле
Помчали нас покорно волны.
[109]
Казимир Романович Олевинский, который собрал и сохранил «Песни „Персея“» (50-е годы).
Н. Н. Зубов (крайний справа) и К. Р. Олевинский среди участников экспедиции на «Персее» (30-е годы).
„Персей“ в Кольском заливе.
[110]
На север мы держали путь,
И были ясны наши цели —
Достичь должны мы как-нибудь
Восьмидесятой параллели.
.......................
Но был сужден нам путь иной —
Пред нами — так же, как когда-то,—
Тянулся лед сплошной стеной
Почти у семьдесят девятой.
И мы пошли на юг, к земле,
Печальный взгляд на север бросив,
И улыбался нам во мгле
Улыбкой едкой Франц-Иосиф.
Эти строки появились на свет 12 августа 1928 года, во время 17-й экспедиции «Персея» в Баренцевом море. Тогда, не встретив в привычном месте кромки льдов, все единодушно решили отложить плановые биологические работы у берегов Мурмана. Слишком уж заманчивым казалось сделать полный гидрологический разрез до Земли Франца-Иосифа. Но льды, к сожалению, так и не позволили подняться выше семьдесят девятого градуса северной широты...
Споры о том, чья наука «важнее», никогда на «Персее» не утихали. На гидрологов, которых представляли Н. Н. Зубов и В. В. Шулейкин, постоянно наседали и на производственных совещаниях, и в кают-компании в часы отдыха. Наседали и в прозе, если так можно выразиться, и в стихах. Лев Александрович Зенкевич, отстаивая свою любимую морскую биологию, обрушился на Зубова с ядовитой «одой», которая написана от лица самого Николая Николаевича:
Взор мой прям, открыт и честен, как всегда,
как всегда.
А характер мой хороший всем известен, да.
Я, не спорю, очень нервен, это так, это так.
Но я гений, а вас сотня на пятак, на пятак.
Хоть сижу я на «Персее» у хвоста, у хвоста.
Но важнее на «Персее» нет поста, нет поста.
«Рыб» ученых ненавижу и «планктон», и «планктон»,
Всех их надобно с «Персея» в шею вон,
в шею вон.
Уничтожив биологию до тла, всю до тла,
Изучил бы гидрологию до дна, да!
Рассказывают, что стихи попали в цель.
Прочитав оду-эпиграмму, Зубов скрылся в каюте и долго не показывался на верхней палубе. Как выяснилось, он писал ответные строфы — некую шутливую эпитафию:
Автор о себе
Три дня внизу в своей каюте
Лежал на койке желчный гидролог.
И, накурившийся до жути,
Он испустил последний вздох.
Ужасно шумно стало на «Персее»,
Царит везде большой переполох.
И выглядят все будто веселее —
Резвятся все, как стая блох.
...........................
Семь дночерпателей пустили кряду,
Уже вооружают Сигсби трал,
Ну как быть каждому не раду,
Что черт гидролога побрал.
Оттого он и подох —
Скверный, желчный гидролог —
Что ко всем нам был так плох...
Стихи Николая Николаевича никого не оставляли равнодушным — хотя бы потому, что были всегда злободневны. Строки рождались почти экспромтом и отражали немедленную реакцию на события дня. Бывало, кому-то эта реакция не нравилась, бывало, кто-то обижался. Кажется, Николай Николаевич всегда имел некий «тайный умысел» — его стихи неизменно будоражили экспедицию.
«Талант конферансье ученых клубов
и в „плавморнинском“ тесте ярого бродила
Я совмещаю очень мило.
Геодезист-гидролог Зубов».
Эта эпиграмма, «преподнесенная» Николаю Николаевичу, на наш взгляд — очень точна. Его стихи (впрочем, как и научные его идеи) были нужны потому, что не давали «плавморнинскому тесту» закиснуть. В стихах «желчного гидролога» не было желчи — только легкая ирония, шутка.
Авторство стихов, которые мы хотим ниже процитировать, пока, к сожалению, не установлено. В них как бы подводятся итоги научной деятельности Н. Н. Зубова в Плавморнине — ГОИНе. За 10 лет (1923—1932 гг.) Николай Николаевич стал одним из ведущих океанографов и опубликовал более тридцати работ. В их числе — «Батиметрическая карта Баренцева, Карского и Белого морей», «К вопросу о происхождении промежуточного холодного слоя в полярных водах», «К вопросу о вентиляции придонных вод моря»... В 1932 году Зубов, как помнит читатель, совершил на парусно-моторном боте «Книпович» плавание вокруг Земли Франца-Иосифа, уточнив при этом контуры острова Евалив, который Нансен ошибочно нанес на карты в виде двух островков.
Все это нашло отражение в шутливом послании, написанном от имени Фритьофа Нансена — прославленного путешественника, признанного авторитета в изучении Арктики. Вот отрывок из этого послания:
Я Вам пишу, не в силах боле
Тоску души моей унять.
Скажите ж искренно — доколе
Мой сон Вы будете смущать?
.........................
Глубины Баренцева моря...
Когда-то карту создал я,
Ну а сейчас, позор и горе —
Чья карта: Ваша иль моя?
[111]
Холодный слой...
Вот то же дело...
Ведь это я его открыл,
Но так, как Вы, — наглядно, смело,
Увы, его не объяснил.
....................
Я все терпел, но вот недавно
Услышал я, что смели Вы
Пройти туда на боте славном,
Где чуть не снес я головы.
.........................
Что это? Шутка? К черту! Будет!
Терпеть нет сил. Не так я глуп.
Никто отныне не забудет,
Как плавал дерзкий Никозуб!
Мы не смогли, к сожалению, привести даже и сотой доли стихов из книги «Песни „Персея“». Листая страницы книги, разбирая архив, не устаешь поражаться блестящему созвездию имен — не поэтов, ученых. Точнее — ученых-поэтов. Стали академиками гидробиолог
Лев Александрович Зенкевич и гидрофизик
Василий Владимирович Шулейкин. Членами-корреспондентами АН СССР — гидробиолог
Вениамин Григорьевич Богоров и геолог
Сергей Владимирович Обручев. Доктора химических наук, лауреата Государственной премии СССР Семена Владимировича Бруевича называют основоположником школы советских гидрохимиков, а доктор геологических наук Мария Васильевна Кленова заложила основы новой науки — геологии моря.
Александр Александрович Шорыгин, Владимир Андреевич Яшнов, Борис Константинович Флеров получили звание профессора и ученую степень доктора биологических наук, Татьяна Ивановна Горшкова — доктора географических наук.
«Издатель» сборника метеоролог Казимир Романович Олевинский не имел ни титулов, ни научных званий. Жизнь его сложилась трагически — в 1940 году на полярной станции «остров Айон» Казимир Романович по злому умыслу негодяя почти полностью лишился зрения. Сколько же времени и труда пришлось ему затратить, чтобы почти вслепую отпечатать на машинке «Песни „Персея“».
Только в 1974 году была опубликована первая и до сих пор единственная книга, рассказавшая о становлении советской океанологии, —
«Под звездным флагом „Персея“». Автор ее —
Всеволод Аполлинарьевич Васнецов — был одним из тех, кто строил первое советское научное судно, а впоследствии был участником и руководителем многих его рейсов.
В 1941 году „Персей“ погиб под фашистскими бомбами. Но флаг с семью звездами — на мачтах советских кораблей науки. Воистину пророческими стали слова гимна:
И вымпел гордый пусть «Персея»,
Рой звезд и неба синева, —
Над всем полярным миром реет
Сегодня, завтра и всегда...
[112]