АВИАЦИОННОЕ.(От нашего специального корреспондента)I. ПЛАНЕРИСТЫ.Перелет
Восточной экспедиции затормозил дальнейший полет Юнкерса "Сибревком". Начальник экспедиции тов. Шмидт, из-за обычной нашей несогласованности, ошибочно считал "Сибревком" резервом экспедиции и предписал летчику "Сибревкома"
т. Иеске, являвшемуся в то же время запасным летчиком экспедиции, прекратить полеты и, без ведома хозяев самолета, снял с него один из пилотажных приборов. Пока Сибавиахим приводил в ясность положение дел, самолет мирно стоял на красноярском аэродроме.
Во время этого невольного перерыва механик "Сибревкома", т. Брянцев, привел в порядок мотор, давно нуждавшийся в переборке. Работать пришлось в поле, за несколько верст от мастерских, в душных сетках, закрывающих голову от знаменитой "мошки" енисейских таёжных трущоб.
Тов. Брянцеву помогали "добровольцы" из рабочей молодёжи, члены красноярского кружка планеристов. Кружок существует здесь уже давно. Авиакультура распространяется у нас с быстротой самолета. В самом глухом городке наберется сейчас несколько десятков подростков, которые стряпают модели аэропланов, изучают моторы, мечтают о школе авиации. Эти ячейки — залог наших будущих успехов. И уже теперь они способны оказать ценную помощь лри перелетах в таких местностях, где трудно расчитывать на квалифицированную техническую силу...
У красноярских планеристов больше забот, чем у Чамберлена. С 9 часов они — на аэродроме, помигают т. Брянцеву в работе с мотором, мастерят заплатку из алюминиевой кастрюли на хвост самолёта, простреленный чересчур старательной охраной...
А на другом конце города, в ж.-д. мастерских, кружок планеристов заканчивал свой собственный планер. В день приезда пилота "Сибревкома" т. Иеске они с триумфом прокатили это удивительное свое сооружение, через весь город на радость уличных ребят. Планер привязали длинной веревкой к автомобилю, раскатились, импровизированный аэроплан взлетел и хлопнулся с 15 метров, сломав шасси. Обратное шествие было менее торжественно: планер не катили, а несли, обнажив вспотевшие головы, как знатного покойника.
Красноярский летчик,
т. Батурин, потом рассказывал:
— Я давлю руль глубины до отказа,
а он все вверх лезет. Встал, сам перевесился вперед — не помогает!..
— Отчаянной жизни человек! — одобрительно посмеивался Иеске.
Тов. Батурин оказался хорошим летуном. В мае этого года губавиахим выгрузил аэроплан (Сопвич) — «Красноярец". Стали искать пилота из демобилизованных военных летчиков. Нашелся т. Батурин — в отделении Сибторга. Тов. Иеске испытал "Красноярца" и его пилота. 10 июля Сопвич, к радости красноярцев, в первый раз закружил над городом.
II. НАД ОБЛАКАМИ.9-го июля "Сибревком" сделал первый пробный полет после перерыва. На аэроплане недоставало одного из основных пилотажных приборов — тахометра, счетчика числа оборотов гибкого вала мотора.
Летчик должен в каждый момент полета быть уверенным в том, что: 1) он ведет самолет по правильному пути, 2) правильно управляет самолетом и что 3) мотор работает исправно. Для облегчения этой задачи в кабине летчика установлен целый ряд приборов, отмечающих скорость, направление, наклон самолета относительно горизонтальной поверхности, количество бензина в баках и т. д.
"Определить на слух какое число оборотов дает мотор — задыча трудная, даже для весьма опытного летчика" (журнал "Самолет", № 5, стр. 7). Однако, это
лишнее затруднение не останавливало т. Иеске.
Аэроплан кружился над городом, взлетал на 1400 метров в высь, спускался в ущелья, делал крутые виражи. Снова, на сотню верст, пред моим взором вился между гор Енисей... Работа мотора была безупречной.
В следующие два дня "Сибревком" сделал ряд круговых полетов, подняв свыше 100 человек. На третий день полеты были только утром, преимущественно для активных работников местных ячеек Авиахима. Молодежь, принявшая "воздушные октябрины", выходила из самолета сияя. Один из "планеристов" просился, чтобы его обязательно посадили второй раз.
— Ну хоть на крыло!
Он не мог представить, что его мигом сметет оттуда ураганом, как метлой.
В 4 часа 33 мин., 12 июля "Сибревком" вылетел в Канск. Тов. Архангелов еще не возвратился из Иркутска, мы условились встретиться в Канске, вторым пассажиром был т. Лушуков, секретарь красноярского губавиахима. Он наполнил кабинку отсветами своей красной косоворотки, своего румянца и радости.
"Красноярец" провожал нас минут 15, мы обменялись приветствиями, — я объективом фотографического аппарата, т. Батурин взмахом руки, — и, круто повернувшись, Сопвич нырнул вниз.
Погода весь день была облачная, иногда шел мелкий дождь, солнечных просветов почти не было. Клочья тумана, как дым, застряли на щетинистых верхушках гор. На высоте 1100 метров, "Сибревком" залетел выше первого слоя разрозненных облаков. Они ослепительно белы, плавают, вытягивая щупальцы, на темно-зеленом фоне тайги и синеватых далей отрогов Белогорья. Внизу петлит ленточка железной дороги. Над деревнями мы бросаем туго свернутые пачки листовок Сибземуправления: о травополье, о землеустройстве, о лесах. Свертки разлетаются над крестьянскими огородами и пашнями, как стаи вспугнутых голубей.
Через полчаса, внезапно, меняется направление ветра, он становится встречным, облака хмуро опускаются ниже. Влетаем в дождь. Пилоты прячутся за свой прозрачный целлулоидный козырек, капли летят, как пули. За открытым окном, от гофрированного края крыла отрываются водяные нити, словно фантастические водоросли от скалы неподвижно стоящей в стремительном приливе пасмурного воздушного океана. Около Канска аэроплан обгоняет дождевые облака. Небо проясняется. Кружимся над городом. Поворот руля — и Канска нет. Тов. Иеске, смеется.
Снова круг на небольшой высоте. Отчетливо видно, как изо всех нор выбегают человечки. Мчатся к аэродрому. Велосипедист крутит свои педальки. Как аэроплан, прыгает по кочкам тел-
га. Девушка потеряла сандалию, одевать некогда, бежит — на одной ноге сандалия, на другой чулок, вторая сандалия в руке.
В СТАРШЕЙ ДЕРЕВНЕ.Аэродром в Канске не велик, но довольно ровен. Круговые полеты начались там через 20 минут после того, как юнкерс в первый раз коснулся плодородной почвы долины Кана.
Аэропланы Восточной экспедиции прошли над Канском не снижаясь, рано утром. Только пахари видели их в ясном небе, досадуя на пренебрежение к уезду.
— Даже листовок не кинули!
Впрочем, один бородач объяснил:
— Видишь, ветер. Вот он их и прет. Летчик не может спуститься...
Ветер в тот день был около 2 метров в секунду.
"Сибревком" окружила многотысячная толпа. Аэродром охранялся цепью красноармейцев и конными милиционерами; но все они смотрели вверх, на летящий огромный юнкерс, и толпа постоянно прорывалась за цепь.
При посадке тов. Иеске приходилось снижаться на 2-3 метра над толпой. Здесь от летчика требовалась исключительная точность... И после нескольких полетов, вместо испуга, из толпы протягивают к верху, навстречу мчавшемуся самолету, маленьких ребят. Надрываясь от крика бегает по аэродрому комендант, махая синим, с красными краями
и красной звездой, авиационным флагом на куцом остатке изломанной палки... Ночью, голодные, мы обедали в единственном канском ресторанчике, в саду. Перед открытым экраном кино, в луче вольтовой дуги, показывали стародавние свои трюки беспризорные цирковые артисты. Оркестрик. Толкучка "гулянья". Унылая жизнь "советской мещанины", захолустья, которую хочется прихлопнуть сверху ладонью, как малярийного комара.
Впрочем, канцы-оптимисты и на невольные нелестные замечания авиаторов, отвечают:
— Сейчас мы еще не город, а... старшая деревня. Но вот проведут в жизнь районирование...
Уездные патриоты мечтают. Действительно, Канский уезд богат и хлебом, и скотом, и лесом. Его богатства ждут творческой руки.
Хорошо, по первому впечатлению, работают в Канске кооперативные организации. Большие магазины. Хороший выбор. Большие обороты...
На следующий день, несмотря на пасмурную погоду, "Сибревком" совершил 24 полета. За все время своей остановки в Канске, самолет поднял около 130 человек. Большинство из этих воздушных "октябрят" — члены ОДВФ, служащие, рабочие, крестьяне.
Крестьяне, как всегда, всего любопытнее. Каждый из них ярко проявляет себя во время полета.
Кондовый ангарец, охотник и рыбак, выходит из кабины, точно хватил самогона. Для него — наяву осуществились сказки о "Коньке-Горбунке", о "Ковре-самолете", о "Сапогах-скороходах". Ему выдают специальное удостоверение, за всякими подписями и печатями, что он действительно летал.
— А то засмеют, не поверят.
Молодой украинец, из таежной деревушки, пролез к аэроплану, отмахивается от красноармейца.
— Та я-ж никогда ни бачил. Та я-ж коробовнцы платил. Що-ж мине гонють в потилицу.
Он вытаскивает из сапога и победоносно размахивает членской книжкой ОДВФ.
Его обещают взять в самолет.
— Теперь я таким оратором стану, пить тысяч запишу, — хвастается он.
Некоторые боятся, закрывают глаза, смотрят в под, отказываясь выглянуть за борт. В глубине души они все еще считают самолет чертовой штукой; но большинство ведет сабе превосходно.
В конце мая Сибавиахим организует агитполет "Красноярца" по деревням и селам Енисейской губернии. Ангарцы, в порыве воодушевления, заявляют: дадим по белке с человека.
На языке цифр это значит:
— Два самолета.
III. ОБРАТНЫЙ ПУТЬ.На рассвете 14-го приехал тов. Архангелов. В Иркутске ему удалось "отвоевать" для Сибири запасный самолет (юнкерс) Восточной экспедиции "Промбанк", который должен теперь обслужить Иркутскую губернию. Поэтому было решено возвратиться назад, в рейс на Красноярск, Ачинск, Анжерку, Кузнецк, Алтай, Омск, расширяя по возможности охват богатого юга Сибири, Ойротии и, вероятно, восточной Киргизии...
Мы вылетели в Красноярск в 2 часа. Перед этим "Сибревком" успел слетать и покружиться над ст. Иланской, в 25 верстах к востоку от Канска.
Духовой оркестр, едва слышный в гуле мотора, сыграл прощальный марш.
Мы вылетели в ясный жаркий день, когда атмосфера наполнена незримыми восходящими тонами. Началась, выражаясь по авиационному, "болтовня". Аэроплан покачивался, внезапно вздымался и падал... Все это, впрочем, даже т. Архангелову показалось неизмеримо приятнее путешествия в поезде.
— Меня обокрали... пришлось два раза подкупать билет... тащился два дня. Сколько здесь этих станций, — жалуется он.
Станции внизу, под нами за 1200 метров по отвесу. У нас нет станций. Наш путь прям и свободен.
Воздух прозрачен и свеж. Внизу отчетливо видна каждая пядь земли. Тов. Иеске разглядел даже играющих зайцев.
На юг - огромный синий простор. Сквозь синюю даль видны снежные вершины. Опять знакомая светлая струя Енисея.
Наш старый путь — над железной дорогой, над полями и лугами. Ои кажется скучным пилоту. Поворот руля и аэроплан влетает в горные ущелья. Летим на высоте 300-400 метров в долине Базаихи. Скалы поднимаются над нами. Знаменитые "столбы". Долина залита солнцем.
Самолет едва поворачивается между отвесных скал, перепрыгивает хребет и низко, низко над вершинами деревьев спускается вдоль красноярских гор к аэродрому.
Нас встретила только "своя" аэродромская публика да кучка ребят.
— Я тоже могу быть летчиком. — заявляет один.
— Почему?
— А я очень верткий.
Но авиаторы привязаны ремнями к своим сиденьям и должны быть неподвижны во время полета. Поэтому они всегда испытывают потребность размяться. Вечером мы начинаем шуметь в своем номере, к ужасу мирных жителей. Но потом жильцы вспоминают, сравнивая... война.... фронт... революция.
Авиация — это тоже революция. Жильцы машут рукой.
Вивиан Итин.