НАСТУПЛЕНИЕ НА СЕВЕР
Наступление на Чукотку началось в Ленинграде. Шел 1935 год. Страна наша в это время не была обеспечена запасами оловянных руд, промышленность находилась на голодном оловянном пайке. В то время в СССР было известно только одно по-настоящему промышленное разведанное месторождение олова — Хапчерангинское. Многие специалисты-геологи считали, что Советский Союз вообще не будет иметь отечественного олова, так как геологическое строение территории страны будто бы неблагоприятно для образования сколько-нибудь крупных и богатых месторождений этого металла.
Лишь небольшая группа геологов, среди которых преобладала молодежь, во главе с выдающимся геологом Сергеем Сергеевичем Смирновым (1895—1947) не хотела присоединиться к такой точке зрения. Отсутствие месторождений олова мы объясняли слабой изученностью территории страны, недостаточным опытом в проведении поисковых работ да и малым их размахом. Конечно, тогда это было одно лишь убеждение, основанное на наших патриотических чувствах. Но и из этого убеждения следовали важные выводы: надо совершенствовать методику поисков и разведки месторождений олова, шире развивать эти работы, охватывая исследованием новые районы страны.
...Именно в этот период в результате углубленного анализа довольно скудных данных о геологическом строении Якутии С. С. Смирнов предсказал возможность наличия на ее территории олова. Он также считал, что и в других районах северо-востока Азии, в частности в бассейне реки Колымы и на Чукотке, возможны промышленные месторождения олова. Это был лишь прогноз. И этот прогноз вселял в нас уверенность, вдохновлял на дальнейший настойчивый труд.
Вскоре до Ленинграда стали доходить известия о результатах работы геологов Дальстроя в бассейне реки Колымы, об открытии первых оловянных месторождений.
Эти известия с новой силой заставляли нас мечтать о таких же открытиях на территории Чукотки.
Наш интерес к Чукотке имел свою предысторию. Еще в 1914 году горный инженер С. Д. Оводенко доставил в Академию наук два обломка гальки оловянного камня. Первый был найден им на мысе Чаплина, второй — примерно в 20 километрах от первого — между мысом Чаплина и бухтой Ткачен. По-видимому, оба обломка были когда-то одним камнем. Каким образом попал он на берег Чукотского полуострова, оставалось неясным.
В 1927—1928 гг., когда на Чукотке работала геологическая экспедиция «Союззолота», было сделано еще одно открытие. В береговых обрывах сотрудники экспедиции обнаружили тонкий прожилок охристой руды, анализ которой показал наличие в ней олова. Но и эта находка была случайной. Когда через несколько лет новые экспедиции повторили исследование района, прожилка этого обнаружить не смогли. Видимо, морской прибой разрушил береговые скалы, а вместе с ними и рудный прожилок.
В 30-е годы, как уже говорилось, у нас особенно усилился интерес к олову. Такие таинственные находки снова привлекли внимание геологов. В то время на Аляске на полуострове Сьюард уже были открыты бедные, но промышленные месторождения олова. И мы думали, что Чукотский полуостров имеет некоторое сходство по геологическому строению с полуостровом Сьюард.
Еще две находки привлекли внимание к Крайнему Северу. В 1934 г. в случайных образцах свинцово-цинковых руд, взятых из месторождения на мысе Сердце-Камень, неожиданно обнаружились небольшие количества олова и вольфрама. А немного позже геологи В. И. Серпухов и Д. Ф. Байков привезли с Чукотки кусок кварца с крупными замечательными кристаллами оловянного камня. Об этом событии стоит рассказать подробнее.
«ТОЧКИ СЕРПУХОВА»
Еще в мае 1933 года геологический сектор Всесоюзного арктического института в Ленинграде предложил В. И. Серпухову поехать работать геологом на полярную станцию мыса Шмидта. Предполагалось, что он займется обследованием прибрежной полосы к востоку от мыса Шмидта до Колючин-ской губы и к западу от него до мыса Биллингса. Ему поручили пересечь полуостров и дойти до Анадырского хребта по «дороге», которую ему предстояло выбрать самому. В помощь ему обещали направить геодезиста. На работы этой группы было ассигновано 25 тысяч рублей.
В те времена наши знания о Чукотке ограничивались сведениями, почерпнутыми из материалов дореволюционных экспедиций. Известно, что большинство этих экспедиций совершало свои путешествия вдоль береговой, линии Чукотского полуострова. Поэтому кое-что о побережье, хотя и очень-мало, мы все же знали. А что касалось внутренней части полуострова, то она была для нас «белым пятном» в полном смысле этого слова.
В. И. Серпухов сам предложил несколько изменить план его работ. Вместо маршрутов вдоль побережья он счел более полезным провести площадную съемку хотя бы на незначительной территории в глубь от береговой линии. Вместо геодезиста он просил послать с ним второго геолога и одного рабочего. Второго геолога Серпухову дали, но увеличить ассигнования для того, чтобы нанять еще и рабочего, не удалось. «Экспедиция» выехала, к месту производства работ в составе двух человек.
Сейчас Владимир Иванович Серпухов профессор Ленинградского горного института, заведующий кафедрой общей геологии. Ему уже около шестидесяти лет. Время и тяжелые условия проведенных им труднейших экспедиций, конечно, наложили на него свой отпечаток. Владимир Иванович сед, сутуловат, неширокие плечи его опущены вниз, и поэтому кажется, что он: невелик ростом. Но от молодых лет сохранил он свою жизнерадостность, кипучую энергию, большую любовь к делу, неутомимое стремление к новым: открытиям.
Многие из нас еще помнят Владимира Ивановича таким, каким он был 25 лет назад: ростом значительно выше, с широкими прямыми плечами, что свидетельствовало о его незаурядной физической силе, которая очень нужна каждому геологу. Он отличался особой общительностью, целеустремленностью, жаждой знаний.
До поездки на Чукотку Серпухов служил добровольцем в Красной Армии, затем участвовал как руководитель во многих экспедициях в таежных районах Дальнего Востока.
Своих помощников Владимир Иванович особенно охотно подбирал из; числа студентов-геологов. Одним из них был Дмитрий Федорович Байков. С Серпуховым он успел поработать еще до поездки на Чукотку. Трудные маршруты по таежной чаще, опасные сплавы по бурным порожистым речкам, длинные тоскливые дни и ночи, проведенные в палатках и шалашах, когда последние запасы продуктов на исходе,— все это крепко сдружило этих людей, преданных своему делу и науке.
На Чукотке, куда В. И. Серпухов и Д. Ф. Байков прибыли летом 1933 г., им пришлось работать в необычайно трудных условиях. Полярная станция мыса Шмидта не имела транспорта, а чукотские собаки с февраля 1934 г. почти полностью были заняты на работах по оказанию помощи челюскинцам. Поэтому Серпухову и Байкову ничего другого не оставалось, как идти в первые походы пешком. Район их работ лежал далеко за Полярным кругом. Вокруг не было ни одного деревца, никакого кустарника. Только высоко вздымались горные хребты, достигавшие здесь высоты двух тысяч и больше метров. В глубь тундры можно было попасть лишь через труднейшие горные перевалы.
Местное чукотское население относилось к геологам настороженно. Это и понятно: богачи и шаманы распространяли о русских людях всякие небылицы. Нередко геологам отказывали в помощи. Все необходимое продовольствие, одежду, снаряжение, а затем и образцы пород, собранные в поле, приходилось таскать на себе. Иногда вес такого груза с двух пудов на каждого увеличивался до пяти.
Откровенно говоря, многие, даже большинство близких друзей и знакомых представляют работу геологов вроде отдыха на лоне природы. Охота! Рыбная ловля! Романтика! Как это далеко от действительности! Да, романтики порой, действительно, бывает даже многовато, но самое главное — это труд, напряженный, тяжелый, физический и умственный труд. Неделями тянутся пешие маршруты геологов — поисковиков или съемщиков, работающих в безлюдных необжитых районах Крайнего Севера. Порой, как о чуде, мечтаешь о куске свежего, хорошо выпеченного хлеба.
А как мучительны бесконечные дожди и туманы, столь частые на Чукотке. При этом даже просушиться негде: вокруг нет леса и нечем разжечь костер. Ложишься спать на сырую землю прямо в мокром спальном мешке.
Таких лишений и трудностей немало выпадало каждому из нас. Но Серпухову и Байкову пришлось особенно трудно. Их выручал и большой экспедиционный опыт Владимира Ивановича, его закалка, выносливость, энтузиазм и целеустремленность подлинных исследователей, которые поставили перед собой цель: стереть «белые пятна», открыть людям богатства, таящиеся в недрах суровой и негостеприимной северной земли.
Нельзя без волнения читать записи В. И. Серпухова в его отчете: «Бродить весной и осенью (март, апрель, май, июнь и октябрь) по колено л снегу, а коротким летом по колено в воде или по каменной россыпи, по кручам, и все время с двухпудовой ношей на спине — больше чем тяжело... Мне не верится сейчас, что я и Байков были способны на это. Но это сделано.
Нами исследована площадь в 30 000 квадратных километров. Это значит, что каждый из нас прошел пешком во время полевых работ на Чукотском полуострове с двухпудовой ношей за плечами, по черт его знает каким местам, около 6000 километров, то есть расстояние от Москвы до Иркутска. Вот что это значит!
За время нашего пребывания на Чукотском полуострове мы на полярной станции пробыли всего около двух с половиной месяцев. Остальное время были в тундре. И все это время мы впроголодь питались пресными лепешками и чаем. Полярный паек для нас не существовал».
Таковы были условия работы Серпухова и Байкова. Но, несмотря на трудности, они сумели углубиться на юг от мыса Шмидта более чем на 250 ки-лометров и исследовали полосу шириной от 60 до 100 километров. На юге они дошли до верховьев Амгуэмы, на востоке — до нижнего течения речки Якитики, на западе — до верховья Чаантальвегергина. Работы Серпухова и Байкова дали чрезвычайно важные сведения о геологическом строении доселе неведомой территории, о возрасте слагающих ее пород, о наличии многочисленных проявлений оруденения — меди, мышьяка, сурьмы, олова. Откровенно говоря, ради меди, мышьяка и сурьмы не стоило даже поднимать вопрос об освоении труднодоступных районов Чукотки.
Но другое дело олово!
Находка куска кварца с крупными кристаллами оловянного камня была поистине сенсационной. Серпухов так описал эту находку: «В среднем течении реки Баранихи, правого притока реки Телекай, в 12 километрах от устья реки Баранихи, в делювиальной россыпи на склоне левобережного увала встречены глыбы мятого кварца с касситеритом. Кристаллы касситерита крупные (до 2 сантиметров). Анализ руды показал содержание олова 22,04 процента. Месторождение расположено в мощной зоне разломов, пересекающей Чукотский полуостров в широтном направлении».
Такая находка не могла быть случайностью. Естественно, что она сразу же привлекла внимание геологов Главсевморпути. Вскоре после приезда В. И. Серпухова в Москву и его доклада о результатах работ было решено направить на Чукотку хорошо снаряженную экспедицию. Ей предстояло подробнее изучить геологическое строение района и, главное, найти и предварительно разведать «точки Серпухова».
Забегая вперед, скажу, что на месте, где был взят уникальный образец, позже никому, даже при самых детальных поисках так и не удалось обнару- жить оловянное оруденение.
Почему так произошло?
Дело в том, что в ту пору, как я уже говорил, карт Чукотки не было. Каждая экспедиция и геологическая партия сами составляли карту. Если в экспедиции был хороший топограф и астроном, карта получалась более или менее точная. Такой, например, оказалась карта Чаунского района, составленная сотрудником экспедиции С. В. Обручева А. Г. Кавтуном. Но если топографа не было или он не обладал достаточным опытом, то получалась не карта, а полнейшая фикция, как, например, карта, сделанная В. Г. Дитмаром для территории южнее мыса Биллингса.
Не имел географической карты и район, исследованный В. И. Серпуховым и Д. Ф. Байковым. В ходе геологической съемки исследователи сами составляли географическую основу. Съемку они вели глазомерную, отсюда точность ее весьма относительна. При этом вся съемка опиралась на единственный астрономический пункт, на мысе Шмидта. Это обстоятельство явилось, конечно, одной из главных причин того, что до сих пор так и не удалось точно обозначить на карте «точки Серпухова».
Постепенно история этих «точек» обрастала легендами. Но в существовании олова на Чукотке уже никто не сомневался.