В 1936 г. обеспечил ледовую разведку ЭОН-3 (Экспедиция особого назначения) по проводке боевых кораблей Северным Морским Путем на Тихоокеанский флот: эсминцев «Сталин» (на участок Диксон-бухта Провидения назначен кап. Миловидов) и «Войков» (Диксон-б.Провидения кап.Николаев), транспорт «Анадырь».
Экипаж: М.Каминский, Д.Морозов.
Михаил Каминский, «В небе Чукотки». Магадан, 1967г.
стр 252-255:
В один из дней неожиданно пришла радиограмма с борта ледореза «Литке»:
На следующий день при погоде, напоминающей мне ту, которая была, когда мы с Богдановым искали науканцев, я вылетел на Н-44. Мотор трясся, и вместе с ним тряслась моя авиационная душа. Разведку мы начали от кромки льдов, километрах в ста от берега, я делал один за другим галсы, которые давал мне Дима Морозов. Обнаружилось, что у побережья сплошной, непроходимый лед, но около Врангеля большая полынья, которая на востоке соединяется с открытым морем и уходит на запад. От западной оконечности острова эта полынья поворачивает на юг, к мысу Биллингса, и от него с разреженным льдом идет вдоль берега до самой Чаунской губы.
Впервые я делал ледовую разведку для кораблей. Никто не учил меня этому делу, но, по счастью, обстановка оказалась достаточно простой. Как умел, я обрисовал ледовую обстановку, даже еще не подозревая, что это должен делать штурман. Вскоре мы увидели караван. Среди льдов на траверзе Чаунской губы шли пять судов кильватерной колонной.
Во главе был ледокол «Красин», за ним шел, как я догадался, ледорез «Литке», потом два военных корабля, и замыкал колонну какой-то грузовоз.
Теперь мне стала ясна причина неожиданного появления начальника Главсевморпути на Чукотке: он сам возглавил проводку военных кораблей.Я сделал приветственный вираж над караваном и увидел дымки. Это корабли ответно приветствовали меня гудками. Я гордился сделанным полетом, его очевидной полезностью, и тем, что успел сделать его как раз тогда, когда было нужно. Задержись я всего на один день, и авторитет нашего отряда понес бы непоправимый урон.
Почти через семь часов полета, до предела усталый, но довольный, я посадил самолет на рыхлую гальку возле полярной станции у мыса Биллингса. Дотянуть до базы не мог: не хватило светлого времени и горючего.
Первый раз я садился здесь. Но на рыхлой гальке были видны следы колес, оставленные кем-то раньше. Может, это следы Сургучева и Масленникова, которые полтора года назад искали Катюхова и Соколова!
Я поздравил товарищей с выполнением задания и предложил после ужина ложиться отдыхать, полагая, что завтрашний день, вероятно, будет не легче.
Но утром радист полярной станции вручил мне следующую радиограмму:
- «Мыс Северный Каминскому
Прошу сообщить ваши возможности произвести ледовую разведку для проводки каравана проливом Лонга
Шмидт»
- «Шмидту местонахождению
О ледовой не был предупрежден тчк Располагаю одним самолетом котором требуется устранить тряску мотора тчк Сообщите когда нужна разведка зпт где находитесь
Каминский»
- «Правительственная Северный Каминскому
Удивлен вашей неподготовленностью тчк Подхожу Щелагскому злт Обстановка тяжелая Требую немедленной разведки пролива
Шмидт»
На следующий день при погоде, напоминающей мне ту, которая была, когда мы с Богдановым искали науканцев, я вылетел на Н-44. Мотор трясся, и вместе с ним тряслась моя авиационная душа. Разведку мы начали от кромки льдов, километрах в ста от берега, я делал один за другим галсы, которые давал мне Дима Морозов. Обнаружилось, что у побережья сплошной, непроходимый лед, но около Врангеля большая полынья, которая на востоке соединяется с открытым морем и уходит на запад. От западной оконечности острова эта полынья поворачивает на юг, к мысу Биллингса, и от него с разреженным льдом идет вдоль берега до самой Чаунской губы.
Впервые я делал ледовую разведку для кораблей. Никто не учил меня этому делу, но, по счастью, обстановка оказалась достаточно простой. Как умел, я обрисовал ледовую обстановку, даже еще не подозревая, что это должен делать штурман. Вскоре мы увидели караван. Среди льдов на траверзе Чаунской губы шли пять судов кильватерной колонной.
Во главе был ледокол «Красин», за ним шел, как я догадался, ледорез «Литке», потом два военных корабля, и замыкал колонну какой-то грузовоз.
Теперь мне стала ясна причина неожиданного появления начальника Главсевморпути на Чукотке: он сам возглавил проводку военных кораблей.Я сделал приветственный вираж над караваном и увидел дымки. Это корабли ответно приветствовали меня гудками. Я гордился сделанным полетом, его очевидной полезностью, и тем, что успел сделать его как раз тогда, когда было нужно. Задержись я всего на один день, и авторитет нашего отряда понес бы непоправимый урон.
Почти через семь часов полета, до предела усталый, но довольный, я посадил самолет на рыхлую гальку возле полярной станции у мыса Биллингса. Дотянуть до базы не мог: не хватило светлого времени и горючего.
Первый раз я садился здесь. Но на рыхлой гальке были видны следы колес, оставленные кем-то раньше. Может, это следы Сургучева и Масленникова, которые полтора года назад искали Катюхова и Соколова!
Я поздравил товарищей с выполнением задания и предложил после ужина ложиться отдыхать, полагая, что завтрашний день, вероятно, будет не легче.
Но утром радист полярной станции вручил мне следующую радиограмму:
- «С борта «Литке» Каминскому местонахождению
Впервые на Чукотке сделана ледовая разведка такого масштаба и значения тчк Караван вышел чистую воду тчк Ваши услуги больше не нужны тчк Благодарю прекрасно выполненное задание тчк Желаю счастливой зимовки Ш м и д т».
