Н-30 (Handley Page HP-19)

[Александр Андреев]

Из литературы, которую я пошарил, однозначно следует, что "Совет" прошел от Владивостока до Петропавловска без остановок, заходов и выгрузки самолетов. Болотовская машина выгружалась и взлетала только со "Сталинграда", т.е. если на снимке этот самолет, значит (как мы стобой обсуждали в понедельник ) они сделаны или на дрейфующем льду в Беринговом море или на припае в Проведения (а вот тут никаких данных, что его сгружали в бухте - нет).

Значит точно принимаем, что это "Сталинград".

[SVF]

Значит точно принимаем, что это "Сталинград".

Если это Болотовский - то "однозначно".

[Добролет]

Совмещение снимков показывает, что точка съемки была та же самая - то есть неподвижна - самолет исключается. Фотограф сместился на шаг слево - сместилась расчалка, но разводья и элементы на аэродроме совместились в ноль.

[SVF]

Совмещение снимков показывает, что точка съемки была та же самая - то есть неподвижна - самолет исключается. Фотограф сместился на шаг слево - сместилась расчалка, но разводья и элементы на аэродроме совместились в ноль.

Абсолютно! Только второй снимок сделан с небольшим зуммом.

[Добролет]

что-то на счет зума в 1934 году я не уверен

[SVF]

что-то на счет зума в 1934 году я не уверен

Может термин некорректный, но приблизить изображение с помощью объектива наверное можно было и в 1934 г. Просто фигуры людей на втором снимке несколько крупнее, чем на первом.

[Добролет]

Размер отпечатков или их сканов разный - пришлось зумить при совмещении. Приближение в 1934 было возможно заменой объектива.

Зная размеры и геометрию самолета путем не очень сложных геометрических построений определяем угол и рассчитываем точку съемки.
Расчетная высота около 45 метров - может спецам это поможет идентифицировать судно

[Alexander Belov]

Типичный фотоаппарат конца 20-х - начала 30-х годов в СССР - "Фотокор" (ФотоКорреспондент). Длиннофокусный объектив с мехом-"гармошкой", наводка на резкость или по дальности или по перевернутому изображению на матовой пластине. Матовое стекло заменяли на кассету с фотопластинкой - и делали снимок.

Машинка железная (не шучу, такой фотоаппарат отца прекрасно работал еще в 80-е годы!), кроме кожаной "гармошки" там портиться просто нечему. А качество снимков было отличное: размер фотопластинки 9 х 12 см. Можно представить, каких размеров можно было сделать отпечаток.

Могу ошибиться, но узкопленочные (36-мм) камеры стали появляться в достаточном количестве только в середине 30-х годов, но объективы были не сменяемыми. Они не были зеркальными, поэтому фокусировка производилась по дальности до объекта. Наводка на объект - по окошку видоискателя. Самыми известными были немецкие фотоаппараты, их название ("лейка") стало даже нарицательным для узкопленочных малоформатных фотокамер. Кстати, первые фотоаппараты ФЭД - это "цельнотянутая" Лейка.

[SVF]

Зная размеры и геометрию самолета

А мы знаем?

[Добролет]

см. пост 113 и http://www.airwar.ru/enc/bww1/hanley.html

[Александр Андреев]

Расчетная высота около 45 метров - может спецам это поможет идентифицировать судно

45 метров - высоковато. Высота верхней точки подъема марса "Ермака" (он был подъемный) - 100 футов (30 м) от уровня моря. Это была высшая точка наблюдения. Представить себе, что у "Сталинграда" была какая-то площадка на половину (45-30=15 м.) выше, довольно сложно. Да и, вообще, что мачты достигали такой высоты.

На фото, которое выложил Бабай, "Сталинград" снят на фоне "Красина" - вполне сопоставимого по размерам с "Ермаком". Видно, что мачты "Красина" выше, хотя он на фото позади "Сталинграда".

[[ Леспромхоз ]]

Саш, на 100% уверен, что снимали с мачты (не обязательно с "гнезда", на мачтах есть еще площадки, куда можно залесть и снять). Если мы согласимся, что снимали болтовский самолет, то снимали со "Сталинграда". Где-то видел его ТТХ, соответственно можно определить и высоту мачт и возможную точку съемки. А что это даст?

Точно убедиться хочется, что это "Сталинград". У нас нет сведений, что самолет летал с "Совета",
но исключать это мы пока не можем. Я все к чему это, Серега. Очень хочется уточнить место съемки.
Но, если съемка велась с мачты, то эти прикидки нам вряд ли помогут.

ИМХО:
По вопросу кто и где мог сделать снимки.
Фотоаппарат в то время был достаточно дорогой и редкой вещью. Вспомним, что первые советские "Лейки"
фигурируют в качестве премий Водопьянову и Бассейну в 34-35 году ( http://www.polarpost.ru/f/viewtopic.php?pid=8330#p8330 ). Маловероятно, что у каждого 2-3-го, а скорее 20-30-го участника экспедиции имелся фотоааппрат!
Да и таскать с собой достаточно громоздкий аппарат не каждый решится.
Следовательно круг возможных авторов достаточно ограничен. В упоминаемой книге Л.Хвата например нет ни одной фотографии! А ведь он был спецкором "Правды".

Возвращаясь к уже приводимым фотографиям Романа Шмелькова (внука Константина Алексеевича Шмелькова http://www.polarpost.ru/f/viewtopic.php?id=1228 ) с форума http://sammler.ru/index.php?s=f3c0f2b153cea097954fc7bb7f527a76&showtopic=26608 можно предположить, что автором фотографий мог быть дирижаблист Константин Шмельков.
Там есть очень характерные места, которые наверно специалисты смогут опознать.

[[ Леспромхоз ]]

Попробую прокомментировать фотографии Романа Шмелькова текстом из книги Л.Хвата


Незаметно «Сталинград» пересек сто восьмидесятый меридиан и вошел в западное полушарие. В какой-то миг мы стали
старше на один день — перенеслись из четырнадцатого апреля в пятнадцатое. Далеко позади лежал Петропавловск-на-Камчатке.
По прямой до чукотского побережья оставалось не более двух суток хода.
Под вечер вахтенный штурман принес в кают-компанию невеселую новость:
— Слева по борту льды!
Они шли разорванными мелкими цепочками. Это были первые вестники Арктики, ее сторожевое охранение. Дальше к северу нас ожидали главные силы: сплоченные и неподатливые массы льда.
Утром нас разбудил непривычный шум: льды терлись о корпус корабля. Выйдя на палубу, я увидел вокруг серовато-белые поля и бесформенные нагромождения, напоминающие заторы при волжских ледоходах, но более мощные. Льды появились раньше, чем ожидал «старик». Он повел «Сталинград» к американскому острову Матвея, надеясь отыскать там лазейку и проскочить к Чукотке.
Миновала ночь. Утром мы торжествовали: льды исчезли так же внезапно, как появились! «Сталинград» снова шел чистой водой. Впереди смутно вырисовывались очертания острова Матвея. Кто мог знать, что в непосредственной близости к этому унылому острову нам предстоит выстоять долгие недели! . .
Пока что на корабле почти все чувствовали себя именинниками: до бухты Провидения осталось лишь двести тридцать миль! Нормальным ходом — двадцать часов, максимум — сутки.
Зовут обедать. В кают-компаниях не принято садиться за стол до прихода капитана. «Старик» вошел, как всегда, хмурый, молча кивнул седоватой головой и занял свое место. Подали дымящийся борщ. «Старик» уставился в тарелку и ел, не поднимая глаз. В его присутствии обед обычно проходил в гнетущей тишине, без веселых разговоров и шуток. Второй штурман, сидевший у иллюминатора, вдруг поднялся, подошел к капитану и что-то проговорил вполголоса. «Старик» отставил тарелку, вскочил и буркнул: «Продолжайте без меня!».
Итак, спокойное плавание кончилось! Вокруг до самого горизонта теснятся льды, они надежно блокировали «Сталинград».
Остров Матвея совсем близко. Его скалистые берега посеребрены снегом. Этот клочок суши ничем не примечателен даже на однообразном белом фоне. Пароход, стиснутый льдами, медленно дрейфует вдоль крутых каменных обрывов. За сутки нас сносит на пять-шесть миль к юго-западу, и неведомо, на какое еще расстояние мы отдалимся от своей цели.
Едва в окружающих полях появляется трещина, начинается бой со льдами. Подрывники прыгают за борт, пробивают во льду

цилиндрические лунки, закладывают в них пакеты с аммоналом, и гулкие взрывы сотрясают воздух, осыпая палубу ледяными осколками. Белые поля мерно колышатся. Море под ними испускает беспокойные вздохи. На мостике приходит в движение рукоятка машинного телеграфа: «Малый назад!»—«Стоп!» — «Полный вперед! . .» Судно с разбегу взбирается носом на торосистое поле, мнет и крошит его. Но разве в силах пароход одолеть такие ледовые преграды! Последняя четырехчасовая схватка завершается поражением корабля: мы продвинулись едва ли на три корпуса, а носовая часть оказалась поврежденной.
Двадцать пятого апреля неумолимый дрейф вернул «Сталинград» на то самое место, которое мы проходили еще семнадцатого. Теперь стоим в пяти милях юго-восточнее злополучного Матвея. Севернее острова так же безрезультатно борется со льдами «Смоленск».

[[ Леспромхоз ]]

из книги Л. Хвата, изд-е 1949 года, стр.51

А от Ванкарема на восток, к Уэллену, и дальше на юг, к бухте Провидения, вдоль побережья пробираются санные и пешие партии челюскинцев. Большинство полярников должно быть доставлено в бухту Провидения авиацией. Есть несколько больных, которых надо перевезти в больницу бухты Лаврентия. Но на Чукотке нехватает самолетов.
Широкое ледяное поле, в которое уперся «Сталинград», привлекло внимание наших пилотов. Святогоров и Болотов облюбовали его: «Отличная площадка для взлета!» Ожидая из Москвы разрешения лететь на Чукотку, Святогоров уныло бродит по судну, не находя себе места. Морской летчик потерял вкус даже к любимой игре в домино и без сожаления уступил одному из судовых штурманов признанную славу чемпиона.
Наконец, разрешение получено! Все сразу оживились: надо сгрузить на лед голубой «С-62», расчистить аэродром. С Сашей Святогоровым летят штурман Вадим Падалко и Леонид Михайлович Старокадомский.
На льду выложили опознавательные знаки, суриком обвели контуры летной площадки. В открытом Беринговом море, за двести пятьдесят миль от ближайшего советского берега, возник ледовый аэродром. Наскоро собран небольшой биплан «Т-4».
Болотов слетал на ближнюю разведку и доставил «старику» неутешительные результаты: вокруг — сплошные ледяные поля.
Пока собирают летающую лодку, Святогоров еще раз проверяет взлетную площадку. Предусмотрительность не помешает: какие-нибудь малоприметные заструги могут все испортить.

«С-62» улетел. Наступили долгие часы томительного беспокойства о наших трех товарищах. Первая весточка от них
прибыла лишь на четвертые сутки — из Уэллена: «Долетели благополучно, вышли точно на бухту Провидения. Полет проходил на высоте десять—пятнадцать метров, над туманом. Местами пробивали снегопад. В пути отказала радиостанция.
Три дня ожидали погоду в Уэллене. Сегодня лечу в Провидение, на борту — семеро челюскинцев. Обнимаю товарищей по путешествию. Саша»

[[ Леспромхоз ]]

из книги Л. Хвата, изд-е 1949 года, стр.53

Следующие дни мало изменили положение «Сталинграда».
Тем временем «Смоленск» одержал явную победу: избранный им вариант пути, к западу от острова Матвея, оказался более правильным, чем наш — «восточный», и седьмого мая «Смоленск» вырвался из льдов. Его трехнедельная борьба завершилась полным успехом: наш «соперник» вошел в бухту Провидения и принял на борт группу челюскинцев. Это было первое в истории судно, которому удалось пробиться к побережью Чукотки весною.
Откровенно говоря, мы не только радовались, но ,и злились, почему не «Сталинград»?! Во всем винили вздорного «старика» и по любому поводу вспоминали об его «хроническом невезении».
Белое безмолвие, окружающее нас, смертельно прискучило.
Теплый ветерок навевал мысли, что на юге расцвела весна. . .
Снова летал на разведку Болотов.
— Чистая вода — лишь в тридцати милях к северу,—угрюмо сказал он по возвращении.
А «Красин» подходит все ближе. Судовые радиостанции с утра обмениваются сигналами: ледокол идет в густом тумане,
определяя свое место по радиопеленгам. Беседую с моим коллегой, Борисом Изаковым, спецкором «Правды».
— В тропиках нас замучила адская жара, — рассказывает он. — Мы соскучились по хорошему ледку.
Вы там не все взрывайте, оставьте и для нас!..
Ветерок с севера медленно разрушал стену тумана. Вооружившись биноклями, мы всматривались в горизонт. Зоркий
Парфенов забрался на марс. Каждому хотелось первым! крикнуть: «Вижу!» С ледокола передали: «Пустите дым». Из трубы
«Сталинграда» вырвались черные клубы. . .
— Вижу! Ясно вижу! — загремел парфеновский бас.
Действительно, в серых полотнищах тумана появился силуэт «Красина». С необычайной легкостью, казалось,
без особых усилий, могучий стальной утюг крушил белые поля и, оставляя позади двадцатиметровый канал, шел к нам. Под его напором с гулом рушились стеснившие нас ледяные тиски. Ледокол описал правильный овал в непосредственной близости от «Сталинграда», и вокруг корабля заплясали разбитые льдины. . . Мы свободны!
Суда встали борт о борт. Перекинуты трапы. По сходням навстречу друг другу бросаются две группы советских людей.

http://sammler.ru/uploads/post-16-1180398080.jpg