Предлагаю вашему вниманию небольшое интервью с Вадимом Валерьевичем, подготовленное специально для «Полярной Почты».
Ми-8 – это более функциональный вертолет. КА-32 хорош на разгрузочно-погрузочных работах, вот тогда он надежен и идеален. Его можно в ангар быстро загнать, не снимая лопасти. На вертолете МИ-8 нужен как минимум час, чтобы снять лопасти. Зато у него очень серьезный, объемный салон, куда можно загрузить все. На КА-32 вы не загрузите – во-первых, там высота 1,25 метра. Сидишь на полусогнутых, и ощущение как в лифте, многие люди немножечко пугаются этого. А на МИ-8 захотел – перевез груз, захотел забил 30 человек (до 28 официально имеем право перевозить).
А если брать модификацию МИ-8МТВ, которую мы использовали на Северном Полюсе, то это вообще незаменимая штука. Те задачи, которые мы решали в Арктике (спасение СП-32, СП-33 и СП-37), при всем моем уважении к КА-32, он бы не выполнил. Во-первых, надо было эвакуировать 12 человек, во-вторых, весь груз забрать, в третьих, топлива надо было брать на 1600 километров. Такого ни один вертолет не возьмет, кроме МИ-26, но он уже другого класса. У МИ-8 мы ставили внутри три бочки (каждая по 900 литров), плюс все подвесные баки.
Пилотам для работы в Арктике требуются очень сильные нервы и любовь к жизни. Я стараюсь подбирать людей, которые любят читать книги, играть на музыкальных инструментах. Должно быть что-то еще за общим столом, помимо водки, что объединяет людей. Конечно, если человек очень умелый, мы его в любом случае возьмем. Но все равно важно, чтобы он жил как будто песню поет. Есть проза жизни, а вот здесь поэзия. У меня есть такие люди, которые работают – просто как гимн исполняют. Серьезных летчиков, которых я не задумываясь отправил бы на самое трудное задание, где-то половина от того летного состава, которым мы располагаем сейчас.
Летчики – они капризные как артисты. И самое главное, чтобы человек себе давал правильную самооценку. И я стараюсь начинать с себя: когда прихожу с отпуска, в тяжелый полет ни за что не сяду один. Посажу рядом инструктора, поскольку знаю, что моя планочка пониже. И только когда два-три полета сделаю, могу сломя голову куда-то лететь. Это такая профессия, что ее нужно не только любить, но и правильно оценивать.
Например, иногда говорю моему лучшему другу Игорю Закутилину, когда летим: «Чувствую, что не справляюсь, возьми, пожалуйста, ручку». Мне не зазорно, я знаю, что он никогда не будет спекулировать – не потому, что он мой друг, а потому что до глубоких корней летчик. С каждым человеком такое случается. И когда этот сорви-голова, который в любую погоду летал, пришел ко мне и сказал – «Наверное, я буду уходить на пенсию, потому что я начинаю бояться», я ему ответил: «Вот только теперь ты стал настоящим летчиком». Процесс воспитания летчика идет не один десяток лет. И некоторым я могу не звонить и не контролировать – долетел он или нет.
- Российская летная школа лучше, чем зарубежная?
Российская летная школа лучше, чем зарубежная, потому что мы все время летаем на машинах, испытывающих дефицит тяги. То есть всегда, по сути дела, с маленьким нарушением. Потому что салон огромный, но везти, вот если загрузить людьми, по правилам он не может, потому что всегда идет какой-то перегруз. Школа российских летчиков - она более логична.
Мы даже когда паром "Эстония" спасали - прилетели все шведы, сделали брифинг, рассказали, как надо спасать. А я считаю, что нельзя терять время. Мы сразу полетели на место катастрофы и сразу стали там работать. И были, конечно, удивлены, что нас ругали, говоря, что так нельзя. Наверное, в чем-то они правы, но у меня русская психология - надо сначала за шиворот всех повытаскивать, а потом быть битым, условно говоря.
Я ни разу не слышал, чтобы у зарубежных вертолетов были "клички". У нас вертолеты имеют свои имена. Например, в Арктике у нас работает Иванушка-дурачок - таскает все, чего туда ни загрузишь. А в Санкт-Петербурге у нас работает сказочный персонаж Василиса Прекрасная. Она сама по себе очень красивая и очень мягко летает - пассажиры даже не просыпаются, когда она садится, крены делает. Она очень нежная и ласковая. Есть вертолет по имени Змей-Горыныч - он более "агрессивный". Эти имена придумывают сами летчики-испытатели - и придумывают очень грамотно, так что вертолеты соответствуют этому имиджу.
- Кстати, а сколько может поднять тот самый Иванушка-дурачок, который трудится в Арктике?
Удивительно, но МИ-8 сколько нужно, столько и тащит. Конечно, предельные веса существуют - 4 тонны. Но кто их считает, когда нужно кого-то спасать? Завис - значит, взлетишь. Не завис - не взлетишь, вертолет в этом отношении проще. И еще опыт, уверенность и возможность снять свои внутренние "зажимы". Если ты идешь на взлет, у тебя на это должно хватать образования и воспитания. Если ты прекратил взлет, значит, нету уровня - не позорься. Если сделал вид и не получилось - значит, позер, я к таким людям очень внимательно сразу же присматриваюсь.
Еще команде по обслуживанию летной машины надо верить. Если я пришел, и знаю, что у меня вертолет обслуживают Миша Брендлер, Сергей Кукушкин или Сергей Василевский (по прозвищу Маршал), то я спокоен. Все, над чем они поставили свою подпись (а там целый список действий, и под каждой "галочкой" свою подпись ставишь), выполнено на самом деле.
(по разным причинам...).Спасибо за профессиональное оформление моих постов!
К советам (и дружеской критике) профессионалов стараюсь прислушиваться 
